Страхи мудреца. Книга 2 - Страница 56

Я долго смотрел на тело, потом оттащил его на юг. Я отыскал укромное местечко под ивой и сложил над ним курган из камней. А потом забрался в кусты и как следует проблевался.

* * *

Молния? Ну да, молнию объяснить непросто. Гроза прямо над головой. Фульманическое связывание между двумя одинаковыми стрелами. Попытка заземлить дерево сильнее, чем любой громоотвод. Честно говоря, не знаю, моя ли заслуга в том, что молния ударила именно там и тогда. Но, если верить историям, я призвал молнию, и молния ударила.

Судя по тому, что рассказывали остальные, молния была не одна, а несколько, одна за другой. Дедан описывал это как «столп белого огня» и говорил, что земля содрогнулась так сильно, что он не устоял на ногах.

Как бы то ни было, от могучего дуба остался только горелый пень высотой примерно с серовик. Вокруг валялись громадные обломки. Деревья поменьше и кустарники тоже занялись, но их потушило дождем. Большая часть дощатых щитов, которые разбойники использовали в качестве укрепления, разлетелась в щепки размером не больше фаланги пальца либо сгорели до углей. От ствола разбегались полосы развороченной земли, и поляна выглядела так, словно ее перепахал какой-то сумасшедший пахарь или разодрал когтями некий гигантский зверь.

Несмотря на все это, мы в течение трех дней после победы оставались в разбойничьем лагере. Рядом был ручей с чистой водой, а то, что оставалось от разбойничьей провизии, было куда лучше нашей. Более того: после того как мы спасли некоторое количество досок и парусины, все мы смогли позволить себе роскошь разместиться в палатках или под навесами.

Теперь, когда работа была выполнена, напряжение в отряде спало. Дождь перестал, а нам больше не требовалось прятать свой костер, так что Мартен быстро пошел на поправку. Дедан и Геспе разговаривали друг с другом вежливо, и Дедан теперь нес в мой адрес вчетверо меньше глупостей, чем прежде.

Но, невзирая на облегчение, которое мы испытывали, выполнив работу, сказать, что теперь все было в порядке, было никак нельзя. Историй по вечерам больше никто не рассказывал, и Мартен старался держаться от меня как можно дальше. И я его не винил, принимая во внимание, чего он насмотрелся.

Поэтому я при первой же возможности тайком уничтожил изготовленные мной восковые куклы. Теперь они мне были ни к чему, и неизвестно, что могло произойти, если бы кто-то из моих спутников случайно обнаружил их у меня в сумке.

Темпи ни словом не обмолвился о том, что я сотворил с трупом разбойника, и по тому, как он себя вел, я сделал вывод, что он не ставит мне это в вину. Оглядываясь назад, я сознаю, как мало я тогда понимал адемов. Но в то время я заметил лишь, что Темпи теперь меньше времени проводит, помогая мне обучаться кетану, и больше времени посвящает обучению нашему языку и обсуждению запутанного понятия «летани».

На второй день мы сходили на прежнюю стоянку за своими вещами. Я испытал большое облегчение, получив назад свою лютню, и особенно обрадовался, увидев, что чудесный футляр, подарок Денны, остался сухим внутри, невзирая на бесконечный дождь.

И, поскольку прятаться было больше не от кого, я принялся играть. Целый день напролет я почти ничего не делал, только играл. Я почти месяц провел без музыки, и мне ее так не хватало — вы себе и представить не можете.

Поначалу я думал, что Темпи моя игра не нравится. Кроме того, что я прежде каким-то образом задел его своим пением, я видел, что он всегда уходит из лагеря, как только я берусь за лютню. Потом я начал замечать, что он наблюдает за мной, но всегда издали и стараясь не попадаться на глаза. И как только мне пришло в голову обратить на это внимание, я обнаружил, что он всегда слушает, как я играю, выпучив глаза, как сова, и замерев, как камень.

На третий день Геспе решила, что ее нога, пожалуй, способна выдержать небольшой переход. Пришлось решать, что мы берем с собой, а что оставляем.

Это оказалось не так сложно, как могло бы быть. Большая часть разбойничьего добра была уничтожена молнией, падающим деревом или просто размокла под дождем. Однако в разоренном лагере все-таки осталось чем поживиться.

Обыскать как следует палатку главаря нам прежде не удалось: ее придавило огромным суком упавшего дуба. Упавший сук был крупнее иных деревьев, почти метровой толщины. Однако же на третий день мы наконец сумели перерубить его в нескольких местах и стащить его с останков палатки.

Мне не терпелось поближе взглянуть на труп главаря: было в этом человеке нечто смутно знакомое, что не давало мне покоя с тех самых пор, как он показался из палатки. Ну и, помимо всего прочего, я знал, что его кольчуга стоит никак не меньше дюжины талантов.

Однако главаря и след простыл. Над этим нам пришлось немало поломать голову. Мартен нашел только один след, ведущий прочь от лагеря, — след сбежавшего часового. Никто из нас не представлял, куда же делся главарь.

Для меня это была досадная загадка — очень мне хотелось взглянуть на него поближе. Дедан с Геспе полагали, что он просто-напросто сумел сбежать среди смятения, которое последовало за ударом молнии, — может быть, ушел по ручью, чтобы замести следы.

А вот Мартену, когда мы не нашли тела главаря, явно сделалось не по себе. Он бормотал что-то насчет демонов и наотрез отказывался приближаться к останкам палатки. Я лично думал, что он суеверный глупец, хотя, не стану отрицать, исчезновение тела и самого меня изрядно нервировало.

Внутри палатки обнаружился обеденный стол, койка, письменный стол и пара стульев, все разбитое в щепки и бесполезное. В обломках стола имелись какие-то бумаги — дорого бы я дал, чтобы их прочесть, но они слишком много времени пролежали в сырости, и чернила все растеклись. Кроме того, там нашлась тяжелая шкатулка из твердого дерева, величиной чуть поменьше буханки. На крышке красовался эмалевый герб Алверонов, и сама шкатулка была крепко заперта на замок.