Страхи мудреца. Книга 2 - Страница 104

104

— Тот, кто тебя лечил, и впрямь разбирался в медицине! — с восхищением сказала она. — Очень чистая работа. Не хуже любой, что мне доводилось видеть.

— Я передам им твои похвалы, — сказал я.

Ее рука мягко прошлась вдоль края воспаленного рубца, идущего поперек всей спины.

— Кстати, извини.

— Надо сказать, это куда больнее, чем кнут. Это я тебе сообщаю бесплатно.

— Через пару дней сойдет, — сказала она. — Впрочем, это не значит, что сегодня тебе не придется спать на животе.

Она помогла мне расправить рубашку, потом снова пересела на противоположную скамью.

Поколебавшись, я все-таки спросил:

— Ты только не обижайся, Вашет… Но ты не такая, как другие адемы, которых я встречал. Хотя я, конечно, не так уж много их встречал…

— Да ты просто соскучился по привычным жестам, — сказала она.

— И это тоже, — сказал я. — Но ты выглядишь более… выразительной, чем прочие адемы, которых я видел.

Я указал на лицо.

Вашет пожала плечами.

— Там, откуда я родом, мы с детства говорим на вашем языке. К тому же я провела четыре года телохранителем и капитаном у одного поэта из Малых королевств, который по совместительству был королем. Так что на атуранском я говорю, наверное, лучше всех в Хаэрте. Включая тебя.

На последнее я не обратил внимания.

— Так ты не местная?

Она покачала головой.

— Я из Феанта, это дальше на север. Мы там более… космополитичные. В Хаэрте только одна школа, и все на ней завязано. К тому же меч-дерево — один из старинных путей. Довольно формальный. А я выросла, следуя путем радости.

— А что, есть и другие школы?

Вашет кивнула.

— Это одна из многих школ, следующих латанте, пути меч-дерева. И одна из старейших после Аэте и Аратана. Есть и другие пути, наверно, десятка три. Но некоторые из них очень маленькие, их кетан преподают всего одна-две школы.

— Так у тебя поэтому меч другой? — спросил я. — Ты пришла с ним из другой школы?

Вашет пристально взглянула на меня.

— Что тебе известно о моем мече?

— Ты доставала его, чтобы ошкурить ивовый прут, — сказал я. — У Темпи меч хороший, но твой — другой. Рукоять потертая, но клинок выглядит как новенький.

Она с любопытством взглянула на меня.

— Я вижу, ты смотришь на мир в оба, а?

Я пожал плечами.

— Строго говоря, это не мой меч, — сказала Вашет. — Его мне только дали на хранение. Это меч древний, и клинок — самая древняя его часть. Его вручила мне сама Шехин.

— Так ты за этим пришла в эту школу?

Вашет покачала головой.

— Нет. Шехин вручила мне меч гораздо позднее.

Она подняла руку и любовно погладила рукоять.

— Нет. Я пришла сюда потому, что, хотя латанта довольно формальный путь, мечом они владеют в совершенстве. На пути радости я научилась всему, чему могла. Три другие школы мне отказали, прежде чем Шехин согласилась меня принять. Она — женщина умная и поняла, что учить меня имеет смысл.

— Подозреваю, нам обоим повезло, что она так широко мыслит, — сказал я.

— Тебе повезло больше моего, — сказала Вашет. — Разные пути изрядно соперничают друг с другом. Когда я присоединилась к латанте, для Шехин это было лишним поводом для гордости.

— Да, — сказал я, — должно быть, нелегко это: прийти сюда и чувствовать себя всем чужой…

Вашет пожала плечами, ее меч приподнялся и опустился у нее за спиной.

— Поначалу да, — призналась она. — Но тут умеют ценить талант, а у меня его хоть отбавляй. Среди тех, кто учится пути радости, я считалась довольно скованной и медлительной. А здесь я — одна из самых необузданных!

Она усмехнулась.

— Это приятно, все равно как надеть новую одежду.

— А на пути радости тоже учат летани? — спросил я.

Вашет расхохоталась.

— По этому поводу идут серьезные дебаты. Коротко говоря — да. Все адемы до некоторой степени учатся летани. Те, кто принадлежит к школам, — тем более. Но при этом летани допускает весьма широкие толкования. Некоторые школы крепко держатся того, что другие презирают.

Она задумчиво взглянула на меня.

— Правда ли, будто ты сказал, что летани исходит из того же места, что и смех?

Я кивнул.

— Хороший ответ, — сказала она. — Моя наставница на пути радости когда-то сказала мне именно это.

Вашет нахмурилась.

— Когда я это сказала, ты сделался задумчив. Почему?

— Я бы сказал, — ответил я, — но мне не хочется, чтобы ты думала обо мне хуже.

— Я буду думать о тебе хуже, если ты будешь что-то скрывать от своей наставницы, — серьезно сказала она. — Между нами должно быть полное доверие.

Я вздохнул.

— Я очень рад, что тебе нравится мой ответ. Но, честно говоря, я не знаю, что это значит.

— А я и не спрашивала у тебя, что это значит, — легко ответила она.

— Но это же просто бессмыслица какая-то, — сказал я. — Я знаю, все вы придаете очень большое значение летани, но на самом деле я ее не понимаю. Я просто нашел способ делать вид, будто понимаю.

Вашет снисходительно улыбнулась.

— Нельзя сделать вид, будто понимаешь летани, — уверенно ответила она. — Это все равно что плавание. Любому, кто на тебя смотрит, очевидно, умеешь ты плавать или нет.

— Ну, сделать вид, будто умеешь плавать, как раз нетрудно, — заметил я. — Можно просто загребать руками, идя по дну реки.

Она с любопытством взглянула на меня.

— Ну ладно. И как же ты ухитрился нас провести?

Я объяснил ей про «листок на ветру». Как я научился приводить свои мысли в легкое, пустотелое, парящее состояние, в котором я легко отвечаю на все их вопросы.

104