Страхи мудреца. Книга 2 - Страница 77

— Извини, что перебил, — сказал я как можно вежливее и поклонился ей так низко, как только мог, чтобы не уйти под воду.

Она, смягчившись, продолжала:

— Тот плод был лишь началом. Первыми неуклюжими шагами младенца. Потом они зашагали все уверенней, все храбрей, все безоглядней. Древние мудрецы говорили: «Стойте!», однако творцы их не послушались. Тогда они повздорили, сразились, и творцов запретили. Они были против подобной власти.

Глаза у нее просияли.

— Но ах! — вздохнула она. — Чего они только не делали!

И это говорит мне женщина, ткущая плащ из тени. Я даже представить не мог, что же было способно ее так восхитить.

— И что же они делали?

Она развела руками, указывая на все вокруг.

— Деревья? — с восхищением переспросил я.

Она рассмеялась тому, как я это сказал.

— Да нет, Фейенское королевство, — она снова взмахнула руками. — Оно создано по их воле. Величайшие из них сшили его из цельного куска ткани. Место, где они могли делать все как захотят. И под конец трудов каждый из творцов создал по звезде, чтобы заполнить свое новое пустынное небо.

Фелуриан улыбнулась мне.

— Тогда-то и появились два мира. Два неба. Разные звезды.

Она показала мне гладкий камушек.

— Но луна по-прежнему была одна, гладкая и уютная на небосводе смертных.

Ее улыбка исчезла.

— Но один из творцов был могущественней остальных. Ему мало было создать звезду. Он направил свою волю за пределы мира и вырвал луну из ее дома.

Фелуриан подняла гладкий камушек к небу и старательно зажмурила один глаз. Она склонила голову набок, точно пыталась совместить очертания камушка с рогами растущей луны над нами.

— После этого пути назад не было. Древние мудрецы поняли, что никакими уговорами творцов уже не остановишь.

Ее рука упала обратно в воду.

— Он украл луну, и так началась война.

— А кто это был? — спросил я.

Ее губы сложились в лукавую улыбочку. «Кто? Кто?» — проквакала она.

— Он принадлежал к одному из фейенских дворов? — мягко, но настойчиво переспросил я.

Фелуриан с усмешкой покачала головой.

— Нет. Я же сказала, это было до фейе. Первый и величайший из всех творцов.

— Но кто он был?

Она покачала головой.

— Не стоит называть имен. И я не стану говорить о нем, хотя он заперт за дверьми из камня.

И прежде, чем я успел еще что-нибудь спросить, Фелуриан взяла меня за руку и снова вложила камень между нашими ладонями.

— Творец, создатель тьмы, изменчивое око, простер он длань, воздев ее высоко, луну, украв, не смог он удержать, и вечно ей меж двух миров блуждать.

Она взглянула на меня торжественно и серьезно — нечасто мне доводилось видеть такое выражение на ее милом лице.

— Вот на твои вопросы мой ответ, теперь же главный выслушай секрет. Он — всех важней, со всем вниманьем слушай.

Она опустила наши сомкнутые руки на поверхность воды.

— Раскрой пошире, лягушонок, уши!

Глаза Фелуриан казались черными в тусклом свете.

— Два мира те луну к себе манят, как мать с отцом дитя за ручки тянут: вперед, назад, оставить не хотят и отнимать не перестанут.

Она снова отступила на шаг, и мы разошлись так далеко, как только могли, не отпуская камня.

— Когда в небесах половинка луны, смотри, как далеко мы разведены.

Фелуриан потянулась ко мне свободной рукой, тщетно пытаясь ухватить меня через пустую воду.

— И как бы к телу ни стремилось тело, увы, для встречи время не приспело.

Фелуриан шагнула вперед и прижала камень к моей груди.

— Когда ж у вас луна бока нальет, всех фейе к миру вашему влечет. Ее сиянье фей и смертных сводит, и время для свидания приходит, и миновать границу не труднее, чем в дом войти сквозь отпертые двери.

Она улыбнулась мне.

— Вот так и ты, в лесной глуши блуждая, обрел Фелуриан, того не ожидая.

Мысль о том, что полнолуние влечет в наш мир множество волшебных созданий, встревожила меня.

— Другие фейе тоже так приходят?

Она пожала плечами и кивнула.

— Когда хотят и если путь находят. Дверей есть сотни — надо только знать, где можно в мир из мира проникать.

— Но как я мог об этом не слыхать? Такого трудно было бы не знать: о фейе, что танцуют и поют…

Она рассмеялась.

— Но ты ведь знал! И песню ты мою знал до того, как встретился со мной, когда я танцевала под луной.

Я нахмурился.

— И все же — мало видел я следов существ, что странствуют меж двух миров.

Фелуриан пожала плечами.

— О, фейе часто хитры и лукавы, их легкий шаг не приминает травы. Иные шаэдом себя скрывают, иные чуждый облик принимают: то мула вьючного, то девы молодой.

Она посмотрела мне в глаза.

— Глаз отвести умеет здесь любой!

И снова взяла меня за руку.

— А те из фей, что духом потемней, игрушку любят делать из людей. Что защитит тебя от зла? Огонь, железо, зеркала, вяз и ясень, ножик медный и ведовство крестьянки бедной, что правила игры блюдет и хлеб за дверь для нас кладет. Но более всего страшится мой народ той части силы, что он оставляет, когда на земли смертные вступает.

— Ох, сколько же вам всем от нас хлопот! — усмехнулся я.

Фелуриан протянула руку, прижала палец к моим губам.

— Что ж, веселись, пока луна полна. Но знай: опасна черная луна.

Она шагнула прочь, потянула меня за собой, медленно кружась в воде.

— Недаром мудрый смертный бережется ночи, в которой лунный свет не льется.

Она повлекла мою руку к своей груди, уводя меня все глубже, не переставая кружиться.

— В такую ночь один неверный шаг вослед луне влечет тебя во мрак, и в Фейе попадают человеки.